Очень полезны упражнения, при котором
дети должны нарисовать свою семью с помощью символов или животных.
«Закройте глаза и войдите в свое собственное пространство. Теперь
представьте себе каждого члена своей семьи. Если бы вы нарисовали их на
листе бумаги в виде изображения, напоминающего скорее какую-нибудь вещь,
чем реальных людей, что бы это было? Если бы кто-нибудь из вашей семьи
напоминал вам бабочку, потому что много порхает повсюду, изобразите ли
вы его в виде бабочки? Или, может быть, какие-то лица напоминают вам
круг, потому что они всегда окружают вас? Начинайте с того, кого вы
представили первым. Если вы зашли в тупик, закройте глаза, вернитесь
обратно в свое пространство и снова представьте себе свою семью. Вы
можете использовать капли краски, абстрактные формы, предметы и
животных, и всё что угодно, всё, что придет вам на ум».
Один мальчик
нарисовал разнообразные символы своей семьи. Вот что он сказал
(пояснения в скобках мои): «Я нахожусь внутри клетки в середине ее
(зеленая морская звезда внутри образования, похожего на ящик). Мой брат
(16 лет) считает, что он номер один (большой пурпурный круг с огромным
номером один в середине) Моя сестра (12 лет) думает, что она
замечательная: она обманывает всех, кроме меня (голубой круг с красным
сердцем в середине, выходящими из него и охватывающими его когтистыми
лапами). Моя мама замечательная (цветок). Я изобразил отца в виде мозга,
потому что он считает, что знает всё. Донна (8 лет) хорошая: она не
дает мне прозвищ (голубая и розовая бабочка). Мой брат (10 лет)
ябедничает на меня. Он делает скверные вещи, хотя улыбается всё время.
Люди не знают этого, и поэтому он выходит сухим из воды (лицо с
безучастным взглядом и улыбкой). Ближе всего мне мама. Все поучают меня,
дразнят, ябедничают. Я заперт в середине».
Пятнадцатилетняя девочка
так рассказала о своей картинке: «Мне ближе моя мама (сердце, пронзенное
стрелой), иногда она даже слишком хорошая. Она слишком легко уступает. Я
думаю, она любит меня. Она берет меня в магазин за покупками и покупает
мне разные вещи. Я не знаю, что чувствуют другие дети в нашей семье
(брат 11 лет и сестра 13 лет). Мой брат играет в шары, и это всё, о чем
он говорит. Моя сестра сладкоежка и любит жевательную резинку. Она ест
слишком много. Мой отец - светило, он полон идей. Я - волны, потому что
люблю плавать. Мой отец выслушивает меня, и мы постоянно затеваем споры;
ему, похоже, никогда не понять, что я пытаюсь сказать на самом деле».
Ее рисунок был сделан во время семейного занятия, в котором участвовала
вся семья, члены которой рисовали и обменивались впечатлениями, чего они
никогда не делали раньше.
В ответ на последние слова девочки ее
одиннадцатилетний брат сказал: «Да, она один раз сказала папе, что она
чувствует, и он похвалил ее за это, так что теперь она думает, что
всегда может рассказывать о своих чувствах, и они всё время затевают
споры. Я хочу, чтобы она хоть иногда молчала». Брат, который не мог
терпеть постоянные конфликты, сказал о своем рисунке: «Я капелька
нектара на моем любимом цветке. Мои сестры - бабочки. Мои
родители-птицы. Всё находится в движении: мне нравятся вещи, которые
движутся. Все счастливы, веселы, вокруг всё цветет (его рисунок включает
много цветных мягких линий). Солнце курит трубку, как папа. Оно
говорит: «Мне нравится твоя семья там, внизу!». Очень хорошо, что папа
теперь не пьянствует. Всем нам стало жить лучше. На этой неделе у нас,
детей, не было ни одной драки. Четыре месяца назад я перестал воровать. Я
решил, что это просто недостойное занятие. Я по-прежнему иногда попадаю
в неприятное положение, но из-за пустяков. Мне нравится поддерживать
мир. Мне не нравятся ссоры».
При этом после завершения картин я часто
дополняю инструкцию. После того, как ребенок даст общее описание, я
прошу его рассказать о каждом изображенном человеке (если этого
недостаточно в общем описании) или сказать что-нибудь каждому человеку
на картинке, или сделать так, чтобы каждый человек сказал что-то ему.
Иногда я более определенно говорю о том, что меня интересует: «Скажи
каждому что-нибудь из того, что тебе нравится и что не нравится. Спроси
об этом от лица каждого из людей». Я могу попросить его изобразить
диалог между двумя любыми символами. Такое упражнение дает так много
материала, что иногда это производит ошеломляющее впечатление. Вести
разговор посредством описания картинки гораздо безопаснее и легче, чем
вести разговор членов семьи друг о друге на занятиях, а также со мной во
время индивидуальных занятий. То же самое упражнение (или любое другое
из этой книги) можно проводить ежемесячно каждый раз с новыми
ощущениями. К тому же интересно вернуться назад, взглянуть на старые
картинки и поговорить с ребенком о том, что в них всё еще верно, а что
изменилось.
Тринадцатилетняя девочка: «Папа самый
хороший, я люблю его больше всех. Я связана с ним (желтый круг с сердцем
в середине). Я круглая, похожая на него (она - круг, соединенный линией
с отцом) и поэтому считаю себя толстой. Мама слишком сладкая (розовый
цветок). Мой брат находится в середине рисунка и связан со всеми нами.
Он пытается ладить со всеми. Мама ближе к моей сестре: они связаны друг с
другом. Моя сестра - кирпичная стена (рисунок с изображением стены из
кирпича), потому что трудно пробиться к ней. Я сделала ее голубой
стеной, потому что это ее любимый цвет, и я хотела сделать ей приятное. Я
хочу, чтобы мы шли ближе».
Часто на занятиях с семьями мы переходим
от картинки к человеку. Я попросила эту девочку прямо сказать ее
сестре, что хочет быть к ней ближе. Ее сестра ответила: «Между нами
немного общего». Это было вначале. На более позднем занятии, когда семья
нарисовала подобные картинки, тринадцатилетняя девочка нарисовала стену
с отверстием в ней и сказала: «Я начинаю проникать через стену».
Одиннадцатилетняя девочка нарисовала
свою семью просто в виде капель краски с кодом цветов в углу. Каждый
цвет обозначал для нее что-то определенное: любимый цвет, грустный цвет и
т. д. Это была ее собственная идея, но с этого времени я часто
пользовалась ею в работе с другими детьми. Некоторые дети использовали
формы - квадраты, круги и т. д. - вместо цветов.
Хотя большинство детей вначале не
понимает слова «символ», они способны его понять и использовать. Я
употребляю слово «символ» в своих инструкциях и затем даю ряд примеров
его значения.
Иногда я прошу детей нарисовать их идеал
семьи в виде символов. Тринадцатилетняя девочка изобразила свою семью в
виде группы кругов, треугольников, точек и звезд. «Мой папа - оранжевый
треугольник. Я близка ему, несмотря на то, что он не живет с нами. Мне
нравится проводить с ним время. Он еще добрее с тех пор, как не живет с
моей мамой. Я часто дерусь со своей сестрой и мамой. Всё время мы много
спорим и браним друг друга. У нас постоянно кто-то берет верх, мы
слишком часто задеваем друг друга. Иногда мне хочется уйти от всего
подальше. Мой идеал семьи - это цветок здесь на рисунке. Я - оранжевая
точка в середине». Девочка рассказала о ситуации в семье только тогда,
когда объясняла фигуры на картинке, и указывала на них, пока
рассказывала. Такое положение дел в их семье было представлено как само
собой разумеющееся.
Маленькие дети, в основном младше восьми
лет, предпочитают изображать людей, когда их просят нарисовать свою
семью (хотя иногда они могут согласиться нарисовать животных). Попросить
ребенка нарисовать его семью - традиционная диагностическая техника.
Несомненно, при этом можно многое узнать о ребенке. Использование
информации, касающейся отношений, для последующей работы с ребенком
делает описанную технику еще более значимой и полезной для терапии.
Семилетняя девочка, когда ее попросили нарисовать свою семью, упорно
ошибалась. Фигуру своей матери она рисовала выше, чем фигуру отца,
приговаривая при этом: «О, я сделала ошибку, моя мама ниже ростом, чем
папа!». Потом она надписывала имена над изображениями и начала писать
«Мама» над изображением отца. Она зачеркнула это и сказала: «О, это
папа». Сначала она нарисовала отца с руками, заложенными за спину. Затем
она изменила положение одной руки таким образом, что рука касалась руки
матери (которую отец на рисунке обнимал сзади), и сказала: «Я должна
заставить папу держать маму за руку. Так надо». Мне стало ясно, что
какие-то ее проблемы связаны с чувствами к отцу, и я посвятила несколько
последующих занятий выражению этих чувств. Затем она нарисовала
маленького мальчика на некотором расстоянии от себя, матери и отца,
которые теперь стояли рядом, касаясь друг друга. У младенца был круглый
открытый рот. Девочка и ее мать улыбались, а на лице отца была мрачная
усмешка. Я спросила: «Ребенок плачет?». Лаура ответила: «Да».
Я: Почему ребенок плачет?
Лаура: Да ведь я не беру его на руки (она нарисовала дом вокруг всей семьи, включая младенца).
Я: Ты рада, что ребенок там, в доме?
Лаура: О, да! Я люблю малыша, а он любит меня.
Я: Бываешь ли ты иногда рада, что
ребенка в доме нет? (Мне представляется сейчас, когда я пишу это, что
вопрос слишком сложен, но Лаура, похоже, поняла его значение).
Лаура: Иногда мне хочется, чтобы он вовсе не родился.
Затем она стала рассказывать мне о том,
как ее мать позволяет ей брать ребенка на руки и ухаживать за ним, но
после этого у нее болит шея. Она всё более и более откровенно выражала
свои чувства и всё более спокойно воспринимала мысль о том, что может
испытывать как положительные, так и отрицательные чувства к своему
маленькому брату.
Похожая беседа была у меня с пятилетним Джимми. Я попросила его побыть младенцем на картинке.
Джимми: Уа! Уа!
Я: Он так кричит?
Джимми: По ночам. И я не могу спать.
Я: Да, от этого можно действительно сойти с ума.
Джимми: Да. Я не могу спать, и я устал.
Я: Твоя мама знает об этом?
Джимми: Нет, мама не знает.
Потом он гневно говорил о своей матери,
которая не понимает, как младенец влияет на его жизнь. Его мать сказала
мне: «О, он любит маленького. Он никогда не проявлял никакой ревности».
Он действительно любил маленького брата, но брат при этом отбирал у
матери значительную часть времени, будил Джимми по ночам и раздражал
его. Почему-то он не смог или не пожелал выражать открыто свои чувства.
Но они проявились в ночном недержании мочи и в нарушениях поведения в
школе. Я попросила его поговорить с матерью и младенцем на картинке, и
после того, как он выразил свои чувства, он начал рассказывать мне с
гордостью, что собирается многому научить малыша: в конце концов, ведь
он его старший брат!
Восьмилетний Лэнс совершал поджоги. Он
нарисовал изображение своей семьи, на котором его мать, отец и сестра
были рядом, а он сам далеко от них, в другом конце листа. Глядя на эту
картинку, я уже могла оценить ситуацию. Но даже если я оценила ее
правильно, запись об этом в протоколе исследования ничего не дает
ребенку. Если же я смогу добиться от ребенка выражения чувств, мы будем
на пути к решению его проблем. После того как Лэнс описал свою картинку,
назвав мне изображенных на ней людей, я попросила его рассказать мне о
каждом человеке: что он делает в течение дня и что любит делать. Затем я
сказала: «Ты очень далеко от остальных членов твоей семьи на картинке».
Он ответил: «Да, у меня нет комнаты на их стороне».
Я: А я подумала, может быть, ты так и чувствуешь себя иногда, как будто очень далеко от них.
Лэнс: Да, иногда бывает. Я думаю, что
они уделяют больше внимания моей сестре, чем мне. Они всегда кричат на
меня по всякому поводу, и не важно, что я делаю на самом деле.
Это было началом нашего продолжительного
общения и обсуждения его чувств. Позднее, когда я работала со всей
семьей, я подняла этот вопрос (с разрешения Лэнса) и это стало для
других членов семьи первым указанием на его чувства. До того он не мог
серьезно обсуждать то, что чувствовал, в их присутствии. Лэнс, возможно,
даже не осознавал того, что чувствовал. Часто приходится слышать от
взрослых: «Мне надо дать выход своим чувствам». У детей при отсутствии
этой возможности легко возникает «путаница в голове» и состояние
растерянности.
|
